Нота

гонца – на плаху, птицу – на весы, а ёлка снова не пролезла в залу,

кристаллик льда, закованный в часы, подводит год к спортивному финалу.

среди подарков – нужные слова, среди желаний – глупости и шутки,

трубят с балконов ангелы стола, живой гарнир бежит навстречу утке,

от ожиданья стонет детвора, спешат часы, зашкаливают стрелки,

хозяйка домa говорит – пора! и достаёт парадные тарелки,

где золотой неровною каймой из года в год объято угощенье,

где старший сын торопится домой, а младший брат меняет положенье

луны и звёзд – ладьи и короля – закинув голову за край вселенной,

на вечный бал сошедшей с корабля, с неясной болью в чашечке коленной,

натанцевалась? музыка зовёт, и продолжает вальсы и гавоты,

как нет конца у праздничных забот и в партитуре нет последней ноты.

 

 • 

 

 

Bыше радуги

в этом доме нет шкафов, лишь летающие платья

ни соседей, ни углов, ни коробок под кроватью,

ходит солнце по ковру, пылью медленной гадая,

я когда-нибудь умру, или выживу – другая.

 

здесь не стены, а часы – санитарный, тихий, спасский...

вдоль контрольной полосы раздают прохожим каски,

словно можно уберечь от паденья чьих-то нравов,

не слова – родная речь – от столицы и направо.

 

на просторах бедных стран с незастенчивой пропиской

вырыт дивный котлован под снаряд артиллерийский,

что когда-то упадёт как тунгусская граната;

жизнь случилась и идёт – от винта и по канату.

 

он натянут наугад, но с заведомым прицелом

обойти удобный ад в башмачках натёртых мелом,

страх не повод, не совет, не размер бездонной пасти...

я включаю в доме свет и делю его на части.

 

 •