Сумерки

Смеркается день, расплетается нить,

и хочется плакать, и хочется пить

молящую музыку гласных, –

слетающий, тающий, солнечный сок, –

так малый росток раздвигает песок

неслышно, смиренно и ясно.

 

И вешней водицей весенний покой

кропить и грустить над ушедшей строкой,

растаявшей снегом, уплывшей рекой

на север, где небо жемчужно...

 

Прости и забудь задохнувшийся крик,

шагни и оставь за спиной материк, –

ни капельки больше не нужно.

 

 • 

 

 

Конь Блед

Вдруг, безмерно, беззаконно,

безотчётно и сурово

разнесётся топот конный

и разбудит… Полвторого,

за окном темно и снежно,

под ребром лохмотья боли,

и летит душа кромешно,

словно ветер в чисто поле…

Но куда ты, конь мой бледный,

ночью судной, тенью смутной

перескакиваешь бездны

безответно, безрассудно?

Или видишь гневным оком

полыхание пожара,

или слышишь счёт порокам

на пиру у Валтасара?

Или чувствуешь родную,

отлетающую в небо,

где Сидящий одесную

ей подаст вина и хлеба?

Нет, ни то, и ни другое, –

это слово на ладони,

это солнце за рекою,

где в росе играют кони,

это – стелется травою,

недосказанное пряча,

это рвётся ретивое,

то ли плясом, то ли плачем...

 

 • 

 

 

Московское Рождество

Когда, не сумев пересилить беду,

на Малую Бронную я побреду

молиться родными стихами,

пускай захрустит под ногами хрусталь

случайной сосульки, и всхлипнет печаль,

в пещеру войдя за волхвами.

 

И будут шептаться с младенцем волы,

и ангелы встанут на кончик иглы,

и в бисере овцы возлягут,

а я оборву телефонную трель,

и выплесну алые капли в метель,

встряхнув опустевшую флягу.

 

Уколы снежинок, ожог мишуры,

блаженных и нищих ночные пиры,

серебряных листьев окрошка...

Москва, ты бела, словно лобная кость,

Москва, ты стихами прошита насквозь -

надежной ахматовской стёжкой.

 

И как ни прореживай старый Арбат,

сквозь память и полночь глядят и горят

строений упругие строфы.

С тобой никогда не забудешь, Москва,

ни белой звезды твоего Рождества,

ни белого солнца Голгофы.

 

 • 

 

 

Музыка

О музыка, сестра воды,

Тревожно-зыбкое andante,

Где отражение звезды,

Упавшим с неба адамантом

Мерцая в тёмной глубине,

Преображается аккордом,

Нерасколдованным и гордым,

Как иероглиф на стене

Ещё не найденной гробницы,

Уснувшей в огненном песке,

И синее крыло зарницы

На гималайском леднике.

 

О музыка, сестра воды,

Прибой, терзающий плотину -

Всесилие твоей беды

Не отпущу, и не покину

Ни судорожный взмах валов,

Ни глыбы чёрных волноломов,

Где крики чаек невесомо

Летят, понятные без слов,

И чудится напев сирены,

Выкармливающей тоску,

И вечность оплывает пеной,

Скользя по мокрому песку.

 

О музыка, сестра воды,

Теки по зеркалам асфальта,

Смывая пыльные следы

Под восклицанье - aqua alta!

Окутывая города,

Поставленные на колени,

Узором призрачных растений,

Седыми кружевами льда,

Укачивая мёртвой зыбью

Безмолвие колоколов,

И провожая стаи рыбьи

В лазурный омут вечных снов.

 

О музыка, сестра воды!

Струящаяся кантилена!

Не тронь ни шпоры, ни узды,

Не знай ни глухоты, ни тлена!

Приди - провидицей слепой,

Приливом космоса и света,

В лазурь и седину одета,

Живи, душа моя, и пой!

И время разобьёт подковы,

И каменеющие льды,

Летя с тобой, подруга слова,

Поющая сестра воды!

 

 •