Есть только одиночество

Он попусту скитался – и устал,

достал этюдник, карандаш и ластик:

распались глубина и высота,

два близнеца сиамских, синей масти

под грифельным заточенным ножом,

и между ними, на черте разреза,

был нарисован сад, а после – дом,

заполненный приятным и полезным.

Когда же становилось на душе,

когтисто по-кошачьему и голо,

он наспех делал из папье-маше

гостей любого возраста и пола,

вязал табачным дымом кружева

в гостиной под каминными часами,

и сам за всех придумывал слова –

и отвечал чужими голосами,

потом, наскучив болтовнёй, бросал

в печной огонь докучливых болванов –

и отводил старательно глаза

от сморщенной обуглившейся раны.

Истёрся ластик до лохмотьев, и

сточился карандаш до самых дёсен.

Он тщетно рисовал портрет любви

по памяти – не вышло, сдался, бросил,

и, твёрдо зная: всё предрешено,

давно уже привыкший спать при свете,

из-за гардин заглядывал в окно –

а там всё то же.

Ночь. Пустыня. Ветер.

 

 • 

 

 

Щенок твоей зимы

Моя зима - щенок твоей зимы,

с подпалинами яблок и хурмы,

резвится на дворе без поводка

и радостно хватает облака

за перистые лапы и хвосты,

утаскивая наземь с высоты,

и прячет в листопадные мешки

Евдохины худые кожушки,

а после, крупяных поев котлет,

пускает лужу у порога лет.

 

Щенок зимы пастушеских кровей

гоняет когтезубый вьюговей,

а тот шипит, колючий и тугой,

из-под воды кусается шугой,

бросается в лицо из-за углов,

как дикий камышовый мышелов, -

и пропадает, будто не бывал,

оставив несъедобный снеговал

притворно задремавшему в пиме

несносному щенку - моей зиме.

 

Твоя зима осаниста в кости

и до неё моей не дорасти,

не вылинять до взрослой белизны -

шерстинки разноцветные видны,

и будут розно сторожить дома

моя зимёнка и твоя зима,

но может быть, однажды станет мой

смешной щенок зимы - твоей зимой

 

 •