Сгрудившаяся над дорожками осень.
Сидишь на скамье, и тебя беспощадно
и напрасно судят. А она – ничего,
разве что попереживает и станет свободна
от тяжести бывших невесомых тел.
Глухо в деревянных рёбрах отдаётся
внутриразговорный стук, как по гробу.
Скамейка – сама себе гроб. Чего только
не видала. Сентябрь набросает жестами,
взмахами медных и багряных листьев,
которые к вечеру под холодное фортепиано
персиковым мёдом зальют фонари.
Им – нельзя, они – часовые,
они – на посту, да как отказать осени
в постановке пейзажа без афиш и без зрителей?
Темнеет... Редкий прохожий в тёплом шарфе
или вовсе без куртки, брошенный блондин-пёс
или последний прокуренный шмель – кому-то
придётся оставить себя здесь, учтиво
посмотреть на скамью, и, сев,
обнять её спину – и заснуть до весны.
•